Самые первые впечатления о спектакле дарят афиша и программка с ярким лаконичным образом-символом. Мне нравится театральная зрелищность, постигать которую всегда интересно. Спектакль с говорящим названием «Не до смеха!» обозначен как грустная комедия. Так соединение несоединимого начинается с противоречия названия и жанра. Оксюморон, как говорят филологи. Да и пара женских фраз, опоясывающих лицевую часть программки, звучит как иронический антагонизм. Начало спектакля подтверждает это впечатление. Главные герои – Борис и Нина – совсем не похожи на «героя-любовника» и «роковую разлучницу». Да и встречаются они в музее современного искусства с прямо противоположными целями: Нина, чтобы составить разговор (что называется, объясниться) и завершить их отношения, Борис, чтобы отметить пятилетний юбилей их отношений «духовным подарком» возлюбленной. Конфликт интересов кажется непримиримым. К тому же герои заметно различаются по уровню культуры и душевному складу! Нина настроена на сочувствие и даже самопожертвование, а Борис жаждет самоутверждения и избавления от комплексов. Ситуации столь известные и понятные, что в зале начинает витать дух узнавания, а в сценах с женой Бориса он прозвучит в шёпоте: «До боли знакомо». Истории любовных треугольников и бытовые спектакли, разыгрывающиеся в наших домах и квартирах, общеизвестны. И потому режиссёр, как мне кажется, уходит от приёмов психологического театра и делает спектакль сродни древнегреческой комедии Аристофана, в которой путём осмеяния привычного пролагается дорога к возвышенному. Во всяком случае, многие детали этого спектакля соответствуют, на мой взгляд, особенностям самой древней европейской комедии. И в этом прелесть спектакля! Назовём эти особенности: общеизвестный конфликт (любовный треугольник), решаемый фантастическими средствами (жена просит любовницу не разрывать отношений с её мужем ради сохранения счастья этой самой жены). Спектакль состоит из восьми ключевых сцен, соединенных танцами «музейных экспонатов». Так и хочется сказать: «танцами греческого хора, как это было у Аристофана в Афинах в 5 веке до н.э.». В танцевальных (или пластических) сценах чувствуется вкус режиссёра, выразительность актёров и легко читается подтекст. Узнаваема и прозрачна ирония в сцене появления «белого коня». Грустна насмешка в танце «спрута», олицетворяющего власть Бориса над двумя женщинами (мужскую власть вообще). Фантасмагория сопровождает сцену «смертельного разоблачения» Бориса. Эстетически выразительны детали в костюме и пластике Пегаса. И замечательно хорош образ Мима-Маски! У актёра явное пластическое дарование! Его игру с алой лентой можно прочитать и как борьбу с соблазном, и обаяние соблазна… Поэтична и возвышенна финальная сцена Мима и Балерины (как ещё можно назвать символ женственности и вечной прелести). В этом эпизоде можно почувствовать и отголосок темы вечного Пьеро и его несостоявшейся идеальной любви. Как, в общем, и в жизни нам хорошо знакома трагикомическая неразрешимость вечного союза-конфликта мужчины и женщины. Особенно если женщина, как Миа, стремится к абсолютной власти над мужчиной, а мужчина, как Борис, обвиняет весь мир в своих слабостях и грехах. Впрочем, как и всегда, каждый зритель увидел свой спектакль. И ушёл из театра со своим нравственным уроком. Не зря ведь древние греки называли театр «школой для взрослых». А мне вспомнилась фраза из другой пьесы: «Верность есть высшее проявление силы». Пожелаем сил всем нам и веры в себя и друг в друга!